– Услышал я рядом шепот старших товарищей, – говорит, можно заказывать что угодно…». И, после короткой паузы, опять: « Вон бок осетра, давай мясную и рыбную тарелку, оливье, икры… икры побольше и коньячку… Арарата 10-летнего бутылочку для начала… а денег у него хватит?»
Мне не нравился сегодняшний вечер… Потому, что коллеги решили «раскрутить» на деньги человека, которого мы вылечили, потому, что Александр Ворохобов (так звали моего пациента) проявил провинциальное пижонство, пригласив все отделение в крутейший « Славянский базар». А еще я недавно развелся и вчера крепко напился… Другими словами – я не видел перспектив сотрудничества с этим гов…ым миром ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем… Апофеозом унылой картины было мое « Падение Икара» – в браке я наслаждался всем «заморским» – ароматными чаями и колбасами, западными клипами, фильмами и книгами по искусству – это было мало кому доступно в конце 80-х (мой тесть служил за границей). Именно тогда я познакомился с Сальвадором Дали и Рене Магриттом. А приземлился с размаху в пустую двушку на пол, на матрац… туда, где начинался наш брак – ее родители вовремя сказали “ break”, когда наши взаимоотношения запахли смертоубийством… Из мебели, кроме матраца, с дачи были привезены два табурета, кухонный дореволюционный стол и цветок – традесканция в горшке – так, видимо, мама хотела украсить мою жизнь. В углу на газетке аккуратно расположилась посуда, вилки и ложки в минимальном количестве, на рюмки денег не было… Посреди всего этого великолепия, бродил, глотая слезы, я – здесь стояла наша кровать, а вот здесь кроватка дочери, тут висел плакат с испанским торреро, а за этим столом мы болтали до 5 утра… думаю, читателю будет понятен мой настрой…
Развести лоха не удалось… Позже выяснилось, что он привез с собой столько денег, что мог кормить нас в ресторанах целый год. Доктора наелись и напились до икоты, потом потянулись к семьям. А я остался… не мог же я бросить на улице Сашку из Воронежа, пациента, которого я лечил и выхаживал три недели… благодарного пациента, между прочим, не все ведут в ресторан после операций в наше голодное время! Тем более, что спешить мне было некуда, выпито было до неприличия, а с принципами Даосизма я еще не был знаком… Мы поехали ночевать в мою пустую холостяцкую квартиру и вот так, случайно, я приобрел брата… экспресс брата…
Александр Михайлович Ворохобов по сути своей был выдающимся «купцом» – умел разглядеть и собрать деньги там, где остальные даже не пробовали. Природный ум , смекалка и хитрость с лихвой компенсировали недостаток образования ( у него было неполное высшее в техническом ВУЗе). Последней его затеей было следующее: он купил Луаз, подобрал четверых алкоголиков, которые за бытылку собирали одуванчики целыми днями, а потом грузил мешки с товаром в машину и сдавал на переработку в аптеки. Характер у него был как вольный ветер – мог улететь на кофе в Питер, прогулять все деньги и телеграфировать друзьям о помощи… его не очень любили родственники- чиновники за свободолюбие, за что он к конце концов получил ножевое ранение по наущению близких …
В мою жизнь он вошел в «возрасте Христа» – парню только исполнилось тридцать три, мне же пока только двадцать девять… После ранения ему вывели колостому, которую мы быстро ликвидировали и сделали его полностью дееспособным человеком. Воронеж стал тесноват для его амбиций, поэтому ангелы (надеюсь ангелы) предоставили для Саши Москву, квартиру и близкого друга, а меня наградили названым братом…
Страшные 90-е я проживал «на ура» – днем учился оперировать, вечерами мы кутили с девушками – Александр наконец набрел на серьезных людей и они добывали то ли пчелиный, то ли змеиный яд для продажи фармацевтическим компаниям. Сделки еще не были завершены, но он брал у партнеров деньги в счет будущей прибыли, одел и себя и меня, на рестораны тоже хватало. Разочаровывало только одно – квартира так и продолжала состоять из двух табуретов и матрацев- у Сашки был принцип: заработаем миллионы, купим сразу и всем по дому. Проходили дни, недели и месяцы, а наш интерьер не менялся. Это стало меня раздражать – я прибарахлился приемником, черно-белым телевизором и кроватями (соседка уезжала жить за границу) за свой счет. Иногда дела шли так плохо, что я садился за руль своего ядовито-зеленого «Запорожца», Сашка одевал матросский тельник (играл в секьюрити) и наша компания уезжала «бомбить» на дорогах – причем мы иногда очень удачно «таксовали»- можно было заработать до трети зарплаты за ночь… Саша выглядел отличным охранником – на щеке шрам от вскрытия фурункула, на шее еще один от удаления липомы и над бровью тоже (след от аварии). Выше среднего роста, подтянутый, с крепкой шеей, всегда аккуратно подстриженный, с большими, карими, широко расставленными глазами – он хорошо вписывался в бандитский мир 90-х, хотя и не имел к ним никакого отношения.
Это стало для меня спасением – некому было рассказать о своем горе – перед родителями стыдно, на работе я всегда «огурцом» без личных переживаний, близких друзей нет, и, вот, наконец – родственная душа. Он тоже был разведен, сыну- четыре года, жена – непростая штучка… Если у нее кто-то был, то: «Дашь денег – увидишь сына», если Марина была одна, то требовала близости… за встречу с мальчиком. Позже, когда у него появилась Лина, он срывал на ней злость за все травмы, нанесенные ему женским полом, хотя внешне был абсолютным лоялистом к девушкам.
Саша любил выпить, в такие моменты его «барская» натура не знала границ- цыгане, медведи и тройка лошадей – это его краткая характеристика… А еще он мог сцепиться с пятью мужиками, чтобы защитить девушку… Однажды, мы попали на границу с Венгрией, и там, выпивший Сашка подрался в цыганском селе с бароном, а потом прятался всю ночь от стаи преследователей в какой-то параше в красивом новом костюме.
Так прошло два года… Я устал ждать, просил Сашкиных друзей «взять меня в бизнес», но они только смеялись: «Придумай идею, и мы дадим под нее деньги!». По городу разъезжали джипы Чероки и бритоголовые в малиновых пиджаках, все продавали вагон сахара или миллион пачек сигарет, за одну сделку можно было стать миллионером или оказаться закопанным в подмосковном лесу… банкиров отстреливали каждую неделю… Я понял, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» и открыл свою фирму без всяких учителей. Дела у Сашки шли все хуже, а пил он все больше, я же познакомился с будущей женой… Бывало часто, что я уже давал ему деньги из своих заработков, отношения запахли холодом осенних вечеров и прелой листвой… Все в этой жизни имеет свое начало и свой конец…
Он пропал перед Новым годом… Из квартиры моей девушки надо было проводить ее подругу, всего три или четыре дома. Она была красавицей и Сашка поступил как альфа- самец: были в компании трезвые, был человек даже в военной форме, но нет – только он. И не вернулся ни через час, ни на следующий день, ни через неделю. Я знал, что случилась беда – ни денег, ни документов при нем не было. Напрасно я искал в больницах, милиции – как сквозь землю провалился. Нашел я его через 11 дней в реанимации соседней больницы – с расплывшимся лицом, трахеостомой и в коме… Меня пустили как коллегу к нему, история болезни дрожала в руках, когда я читал эти строки: «Найден в переходе метро без сознания… внутричерепная гематома… компрессия… тампонада височной мышцей, два литра кровопотери…».
– У нас не как у вас в хирургии, – сказал доктор, проводя маленькую экскурсию по реанимации, – у нас волны отека. С таким диагнозом погибает 70%, а из оставшихся столько же становятся «овощами».
Через день приехала Анна Гавриловна, мама Александра, которую я в прямом и переносном смысле тащил до больницы. В реанимацию ее не пустили: «Если она к нему попадет, сказал реаниматолог, – то придется еще койку для нее ставить». В общем, она уехала домой несолоно хлебавши. На следующий день в час дня мне сообщили о его смерти…
Неутомимо работала пилка Джильи, вот уже и черепная коробка открылась… извлекли мозг… весь в гное… Я не хотел идти на вскрытие, но меня терзало чувство вины – если бы я нашел его раньше, может быть достал бы редкий антибиотик, капельницы… Все эти дни я ходил, как в наркозе – договаривался насчет венков, гроба и т.д.
– Шансов не было? – тихо спросил я у судмедэксперта.
– Посмотрите на лицо – шрам, на животе- шрам, на бедре – шрам (после аварии),- судебный медик невозмутимо водил пинцетом по телу моего друга.- Это судьба, не в этот раз, так в следующий была бы его участь решена.
С тех пор самыми большими философами я считаю не восточных мудрецов, а судебных патологоанатомов.
Тело в Воронеж мы везли на микроавтобусе ночью… Был старый новый год, моя девушка и наш общий друг… я не спал трое суток. Они не знали во сколько мы приедем, но когда мы вырулили на соседнюю улицу – раздался истошный крик – крик его матери, а потом она как-то глухо завыла…
Наконец я увидел дом, о котором рассказывал Сашка при жизни, любимого алабая, сестру, отца. Жаль только, что в такой ситуации. Стояли подготовленные два табурета, Анна Гавриловна называла Сашу Алексеем – по имени отца, в общем, потеряла разум совсем… хорошо, что я догадался взять с собой шприцы и лекарства. Меня тихонечко отозвал в другую комнату Сашкин отец:
-Извините, но Саша в Москве жил?
-Жил.
– И работал?
– И работал…
– Извините, а деньги где?
Я мог предположить все, что угодно, но только не это в два часа ночи в Воронеже и с покойником в доме. Тяжело мне было объяснять, что Саша этих денег еще не заработал и обещал озолотить отца по окончании сделки… Но и это было еще не все. К дому пришла местная братва – они уже собрали бригаду в столицу на разборки… Чуть больше часа в микроавтобусе я рассказывал им про наше с Сашкой житье-бытье. «Узнаем родного, – успокоились они, – если что надо -звони… Жаль, хороший мужик Санек был…».
Всю ночь Сашку отпевали… около трех ночи мы с другом вышли на улицу:
– Покурим напоследок?- сказал я.
– В смысле последний раз? – заметил мой приятель. И тут настал приступ гомерического хохота, мы давились и прикрывали рот руками – это была истерика. К утру тело стало расплываться – шея и нижняя часть лица… губы растянулись – он как-бы улыбался мне на прощание…
Прошло два месяца после похорон – а это была моя первая серьезная потеря в жизни – раньше только бабушка ушла, но я с ней крайне редко встречался. Боль потихоньку стала отпускать, девушка переехала ко мне жить, мой маленький бизнес дал возможность собрать деньги на свадьбу. В один из дней в квартире вдруг раздался звонок. Передо мной стояли Сашкин отец и дядя – вдвоем, без предупреждения. Я даже не сразу сообразил, что они нагрянули с проверкой- как я устроился на миллионах его сына. За это время у нас появился третий табурет и раритетный древний холодильник «ЗИЛ», но больше ничего. Это, видимо, удовлетворило их любопытство – попив чайку, они отправились восвояси… Любопытно, даже если бы я купался в золоте – это не вернуло бы сына… зачем?
С тех событий прошло уже больше тридцати лет, я не был ни в Воронеже, ни на его могиле… вероятно, уже все умерли, Сашкиному сыну где-то 35 и он не знает, что есть на свете такой человек, проживший с его отцом нос к носу два года…. Моя жизнь приобрела вид лоскутного одеяла, разноцветного, из разных тканей… и один из этих лоскутков – Александр Ворохобов. Неожиданно и вовремя появившийся в моей жизни, и также быстро исчезнувший. С тех пор я многих похоронил, но моя боль уже совсем не такая сильная, потому, что кто-то дал мне возможность плыть по реке жизни, делать остановки и наслаждаться самим путешествием… значит так было надо.